Вот такое счастье мне свалилось.
08.12.2009 в 17:32
Пишет KoriTora:Архетипическая сказка - раз
Неизвестному пропащему:
Еще вчера ты был на месте
Но вот сегодня, как назло,
Ушел, покинул, отписался,
Испортил круглое число.
Плакала моя сотенка ))
Но! Подарок я уже обещала, и все-таки написала. Sakaki-san, волшебства в сказке немного, да и не детская она. На вкус и цвет - боюсь не угодить. Однако же вручаю - чем богаты.
Теоретически, должна быть еще вторая часть - но явно не сегодня.
Итак...
Название: Зима
Пейринг: гетный
Жанр: ангст, виньетка
Размер: драббл
Рейтинг: детям можно, но не нужно, ибо скушшшно
Его звали Зима
Его звали Зима.
Глаза у него были льдисто-серые, и волосы черные с сединой, словно подернувшийся пеплом уголь. Кожа у него была белая с синими дорожками вен, а губы у него были такие же как и у всех мальчишек - обветренные и сухие. Ну и да, он не был толстым добродушным стариком, на зимний праздник приносящим вам подарок. Он был хрупким, словно обледеневшая стрелка сухого камыша, мальчишкой, и, говорили, будто он приносит смерть.
Он жил в заснеженном лесу, но не имел своего дома, постоянно перебираясь по чужим берлогам, норам и избушкам. Звери и редкие лесные люди относились к нему, найденышу, с заботой, но сам он сторожился оставаться в тепле подолгу, все время кутаясь в свою серебряную шубку. Бывало, даже, он и вовсе оставался ночевать под торжественным, словно черный с узорами серых туч мрамор, небом, устроившись под пологом еловых лап на мягкой перине снежного сугроба.
Он не скучал. У него каждый день бывало много важной работы, даже слишком много. Заковывая льдом озера и укутывая снегом поля и города, он был так занят, что не всегда и не повсюду успевал, реже всего заглядывая в города. Тому была причина.
Зима любил бывать в больших красивых городах, с домами, выглядящими словно сосульки, растущие наоборот, с машинами, быстрыми как его ветра в вымороженной до смерти степи, с расцвеченными разноцветными огнями витринами и окнами. Ах, эти окна! Он никогда не мог остановиться, задерживался, чтобы тоже хоть немного развеяться, порукодельничать, и тоже начинал расписывать стекла домов узорами. Он мог так проводить целые дни, забыв серьезную работу, и тогда метели разбредались кто куда, медведи просыпались ото сна, мерзли озимые в полях... Зима был добрым. Поэтому, не сделав все дела, в город на развлечение явиться не спешил. Но, уж, исполнив свою службу, непременно бежал к самым заветным из окошек, из тех, что были изнутри залеплены бумажными снежинками и с самой осени в веселых огоньках.
Бывало, правда, окна не давались. Люди учились делать окна, на которых лед не задерживался, плакал, таял, лился, и таких окон становилось больше, больше... Зима вздыхал, но не сердился. Бродил по улицам - тут тоже было дело, сгонял собак в дружные стаи, а котов гнал в теплые подвалы, дул на ручки хорошеньким девчушкам, чтобы тут же нашелся парень, чтобы отогреть их, укутывал морозом тех, кто, как и он, любил спать на снегу. Нет, он, конечно, прекрасно знал, что они больше не проснутся, но что такого? Он однажды тоже заснет и не проснется, и не станет грустить ни о себе, и ни о них. Если заснули, стало быть - хотели...
Но как-то раз Зима заколебался. Это случилось с ним в начале декабря.
Она еще была очень горячей. И у нее, как в старой сказке, были спички и даже деньги - очень мало, но хоть сколько-то. Ей дал один прохожий, хотя она и не просила, но люди добры к найденышам. Она не знала, кто она и у нее, как у Зимы, не было дома. Правда, она это рассказывать не стала, а Зима не спрашивал. Просто залюбовался.
У нее были рыжие волосы как солнышко - холодное зимнее солнышко, такое красное, красивое по зорьке. Глаза у нее были карие, такого темного цвета как кора лесная, омытая дождем... И у нее была жалобная, ласковая улыбка, такая теплая, что Зима понял - уж она-то хотела бы проснуться на рассвете. Так что он начал просто наблюдать.
Она, действительно, пыталась продержаться. Спряталась в тихом дворике, поближе к теплой стенке какой-то бойлерной и разожгла костер и найденных на близлежащей свалке книг и деревянных ящиков. Горело просто ужасно, ей пришлось спалить полкоробка своих несчастных спичек, пока хоть что-нибудь затлело. По щекам ее текли жаркие слезки. Ей казалось, что Зима смеется над неумехой, ждет, пока она ослабнет, а как только, она отчается и ляжет на асфальт, схватит ее и проберется под одежду прошьет девичье тело сотней тысяч льдистых иголочек и сделает своей.
Она, конечно же, была права. Зима и правда, ждал, когда она слишком ослабнет и ему придется согреть ее так как умеет он.
Она, однако, не хотела умирать. Когда костер в очередной раз потух, она пошла на площадь и купила на свои деньги самую дешевую теплую булочку, пластиковый стаканчик сладкого обжигающего чая, и дополнительный коробок спичек. Ни на что другое денег у девчонки не хватило. Зима вздохнул: чай - это не надолго.
Она выпила чай, вытерла нос салфеточкой от пирожка, который съела в одно мгновение, похлопала себя по бледным щечкам, улыбнулась и пошла в центр холодной площади. Достала свой коробок и закричала: "Эй, купите спичку! Кому спасение души? Купите спичку! Спасите девочку со спичками! Спасите, ну неужели вы все детство не мечтали? Спасите сказку, эй! Купите спичку!".
Она кричала весело и громко, а по щекам текли жаркие слезы, и ей никто не верил, потому что - ну разве может солнышко замерзнуть? Наверное, ей просто нужны деньги. Наверное, она слегка пьяна. Наверное, она просто рекламный агент - так говорили эти люди, ни мало не желавшие ей зла.
Зима вздохнул. Он бы купил у нее спички, но ему нечем было заплатить, кроме алмазов льда и зимних звезд.
Она смогла продать несколько спичек. Она не назначала цену и хватило ей лишь на тот же самый чай. Она уже не плакала, но и не улыбалась. Спускалась ночь.
Зима тогда решил помочь ей как умеет. Защипал ей щечки, прихватил за нос, погладил по коленкам, подышал на нежные ступни в легких сапожках. Она вся задрожала на ветру, обняв себя руками, а Зима красиво уложил ей волосы и шире распахнул плащик у коленок. А потом выбрал самого жаркого прохожего, похожего немножко на медведя, одетого в грубую куртку из отличной овечьей шкуры, и велел ветрам толкать его в сторону девушки. Казалось, тому не было дела до нее, но Зима знал, что если девушка останется на улице сегодня, ему придется самому ее согреть - пусть лучше это сделает прохожий. Он укусил прохожего за нос в бессильной ревности - уж больно хороша была девчонка, заколол иголками мороза его руки, подул холодными ветрами в его сердце - обычно, когда он так делал, люди искали хоть кого-нибудь, к кому можно прижаться и погреться у огня... Прохожий тоже захотел погреться, и, как и уговаривал Зима, взглянул на девушку и что-то ей сказал.
Девчонка разрумянилась от гнева, немедленно став еще краше, отступила, ударила ладонью с алыми ногтями прохожего по грубому лицу, и побежала к своей бойлерной. Прохожий хотел было последовать за ней, но его вдруг взяла ужасная тоска, какая только осенью берет, и он пошел своей дорогой, бормоча себе под нос что-то печальное и злое.
Что ж. Зима пожал плечами. Значит, он ошибся. Девчонке пришло время умирать.
Она стояла прямо на коленях перед своим костром и разжигала его своими спичками. Она больше не мерзла, не дрожала. Она смеялась, словно приняла какое-то решение и пела вполголоса какой-то тихий вальс. Огонь на этот раз зажегся быстро, и она бросила наземь, в первый снег, сырые спички, потом изорвала и кинула в костер все книги, доломав свой ящик, швырнула и его. Зима смотрел, немного отступив - в последний раз он отступал.
Она сняла с себя свой легкий плащик и тоже бросила его в огонь. Она стянула с себя домашней редкой вязки свитерок серо-зеленой грубой пряжи, юбку с узором желтых листьев, и их тоже вручила жадному огню. Костер горел все жарче, искры летели в небо, завиваясь в танце с колючими снежинками Зимы - он подставлял ладони, принимая их обжигающие поцелуи. А потом, раздевшись до нога, она шагнула в этот костер и тот вспыхнул сильнее, и горел, пока она смеялась и плясала - до самого утра.
Красное солнце окрасило покрытый тонким слоем первого снега городской асфальт. Зима поднялся - он всю ночь проплакал над остывающими углями, и мерным шагом отправился домой, тихо горюя, о том, что, как бы он не задерживался он из года в год, страшась явиться в город, ей все равно необходимо умирать. И как ни жги костры на радость вьюге, а Осень и Зима не будут вместе.
И только коробок обычных спичек Зима зачем-то прихватил с собой.
URL записиНеизвестному пропащему:
Еще вчера ты был на месте
Но вот сегодня, как назло,
Ушел, покинул, отписался,
Испортил круглое число.
Плакала моя сотенка ))
Но! Подарок я уже обещала, и все-таки написала. Sakaki-san, волшебства в сказке немного, да и не детская она. На вкус и цвет - боюсь не угодить. Однако же вручаю - чем богаты.
Теоретически, должна быть еще вторая часть - но явно не сегодня.
Итак...
Название: Зима
Пейринг: гетный
Жанр: ангст, виньетка
Размер: драббл
Рейтинг: детям можно, но не нужно, ибо скушшшно
Его звали Зима
Его звали Зима.
Глаза у него были льдисто-серые, и волосы черные с сединой, словно подернувшийся пеплом уголь. Кожа у него была белая с синими дорожками вен, а губы у него были такие же как и у всех мальчишек - обветренные и сухие. Ну и да, он не был толстым добродушным стариком, на зимний праздник приносящим вам подарок. Он был хрупким, словно обледеневшая стрелка сухого камыша, мальчишкой, и, говорили, будто он приносит смерть.
Он жил в заснеженном лесу, но не имел своего дома, постоянно перебираясь по чужим берлогам, норам и избушкам. Звери и редкие лесные люди относились к нему, найденышу, с заботой, но сам он сторожился оставаться в тепле подолгу, все время кутаясь в свою серебряную шубку. Бывало, даже, он и вовсе оставался ночевать под торжественным, словно черный с узорами серых туч мрамор, небом, устроившись под пологом еловых лап на мягкой перине снежного сугроба.
Он не скучал. У него каждый день бывало много важной работы, даже слишком много. Заковывая льдом озера и укутывая снегом поля и города, он был так занят, что не всегда и не повсюду успевал, реже всего заглядывая в города. Тому была причина.
Зима любил бывать в больших красивых городах, с домами, выглядящими словно сосульки, растущие наоборот, с машинами, быстрыми как его ветра в вымороженной до смерти степи, с расцвеченными разноцветными огнями витринами и окнами. Ах, эти окна! Он никогда не мог остановиться, задерживался, чтобы тоже хоть немного развеяться, порукодельничать, и тоже начинал расписывать стекла домов узорами. Он мог так проводить целые дни, забыв серьезную работу, и тогда метели разбредались кто куда, медведи просыпались ото сна, мерзли озимые в полях... Зима был добрым. Поэтому, не сделав все дела, в город на развлечение явиться не спешил. Но, уж, исполнив свою службу, непременно бежал к самым заветным из окошек, из тех, что были изнутри залеплены бумажными снежинками и с самой осени в веселых огоньках.
Бывало, правда, окна не давались. Люди учились делать окна, на которых лед не задерживался, плакал, таял, лился, и таких окон становилось больше, больше... Зима вздыхал, но не сердился. Бродил по улицам - тут тоже было дело, сгонял собак в дружные стаи, а котов гнал в теплые подвалы, дул на ручки хорошеньким девчушкам, чтобы тут же нашелся парень, чтобы отогреть их, укутывал морозом тех, кто, как и он, любил спать на снегу. Нет, он, конечно, прекрасно знал, что они больше не проснутся, но что такого? Он однажды тоже заснет и не проснется, и не станет грустить ни о себе, и ни о них. Если заснули, стало быть - хотели...
Но как-то раз Зима заколебался. Это случилось с ним в начале декабря.
Она еще была очень горячей. И у нее, как в старой сказке, были спички и даже деньги - очень мало, но хоть сколько-то. Ей дал один прохожий, хотя она и не просила, но люди добры к найденышам. Она не знала, кто она и у нее, как у Зимы, не было дома. Правда, она это рассказывать не стала, а Зима не спрашивал. Просто залюбовался.
У нее были рыжие волосы как солнышко - холодное зимнее солнышко, такое красное, красивое по зорьке. Глаза у нее были карие, такого темного цвета как кора лесная, омытая дождем... И у нее была жалобная, ласковая улыбка, такая теплая, что Зима понял - уж она-то хотела бы проснуться на рассвете. Так что он начал просто наблюдать.
Она, действительно, пыталась продержаться. Спряталась в тихом дворике, поближе к теплой стенке какой-то бойлерной и разожгла костер и найденных на близлежащей свалке книг и деревянных ящиков. Горело просто ужасно, ей пришлось спалить полкоробка своих несчастных спичек, пока хоть что-нибудь затлело. По щекам ее текли жаркие слезки. Ей казалось, что Зима смеется над неумехой, ждет, пока она ослабнет, а как только, она отчается и ляжет на асфальт, схватит ее и проберется под одежду прошьет девичье тело сотней тысяч льдистых иголочек и сделает своей.
Она, конечно же, была права. Зима и правда, ждал, когда она слишком ослабнет и ему придется согреть ее так как умеет он.
Она, однако, не хотела умирать. Когда костер в очередной раз потух, она пошла на площадь и купила на свои деньги самую дешевую теплую булочку, пластиковый стаканчик сладкого обжигающего чая, и дополнительный коробок спичек. Ни на что другое денег у девчонки не хватило. Зима вздохнул: чай - это не надолго.
Она выпила чай, вытерла нос салфеточкой от пирожка, который съела в одно мгновение, похлопала себя по бледным щечкам, улыбнулась и пошла в центр холодной площади. Достала свой коробок и закричала: "Эй, купите спичку! Кому спасение души? Купите спичку! Спасите девочку со спичками! Спасите, ну неужели вы все детство не мечтали? Спасите сказку, эй! Купите спичку!".
Она кричала весело и громко, а по щекам текли жаркие слезы, и ей никто не верил, потому что - ну разве может солнышко замерзнуть? Наверное, ей просто нужны деньги. Наверное, она слегка пьяна. Наверное, она просто рекламный агент - так говорили эти люди, ни мало не желавшие ей зла.
Зима вздохнул. Он бы купил у нее спички, но ему нечем было заплатить, кроме алмазов льда и зимних звезд.
Она смогла продать несколько спичек. Она не назначала цену и хватило ей лишь на тот же самый чай. Она уже не плакала, но и не улыбалась. Спускалась ночь.
Зима тогда решил помочь ей как умеет. Защипал ей щечки, прихватил за нос, погладил по коленкам, подышал на нежные ступни в легких сапожках. Она вся задрожала на ветру, обняв себя руками, а Зима красиво уложил ей волосы и шире распахнул плащик у коленок. А потом выбрал самого жаркого прохожего, похожего немножко на медведя, одетого в грубую куртку из отличной овечьей шкуры, и велел ветрам толкать его в сторону девушки. Казалось, тому не было дела до нее, но Зима знал, что если девушка останется на улице сегодня, ему придется самому ее согреть - пусть лучше это сделает прохожий. Он укусил прохожего за нос в бессильной ревности - уж больно хороша была девчонка, заколол иголками мороза его руки, подул холодными ветрами в его сердце - обычно, когда он так делал, люди искали хоть кого-нибудь, к кому можно прижаться и погреться у огня... Прохожий тоже захотел погреться, и, как и уговаривал Зима, взглянул на девушку и что-то ей сказал.
Девчонка разрумянилась от гнева, немедленно став еще краше, отступила, ударила ладонью с алыми ногтями прохожего по грубому лицу, и побежала к своей бойлерной. Прохожий хотел было последовать за ней, но его вдруг взяла ужасная тоска, какая только осенью берет, и он пошел своей дорогой, бормоча себе под нос что-то печальное и злое.
Что ж. Зима пожал плечами. Значит, он ошибся. Девчонке пришло время умирать.
Она стояла прямо на коленях перед своим костром и разжигала его своими спичками. Она больше не мерзла, не дрожала. Она смеялась, словно приняла какое-то решение и пела вполголоса какой-то тихий вальс. Огонь на этот раз зажегся быстро, и она бросила наземь, в первый снег, сырые спички, потом изорвала и кинула в костер все книги, доломав свой ящик, швырнула и его. Зима смотрел, немного отступив - в последний раз он отступал.
Она сняла с себя свой легкий плащик и тоже бросила его в огонь. Она стянула с себя домашней редкой вязки свитерок серо-зеленой грубой пряжи, юбку с узором желтых листьев, и их тоже вручила жадному огню. Костер горел все жарче, искры летели в небо, завиваясь в танце с колючими снежинками Зимы - он подставлял ладони, принимая их обжигающие поцелуи. А потом, раздевшись до нога, она шагнула в этот костер и тот вспыхнул сильнее, и горел, пока она смеялась и плясала - до самого утра.
Красное солнце окрасило покрытый тонким слоем первого снега городской асфальт. Зима поднялся - он всю ночь проплакал над остывающими углями, и мерным шагом отправился домой, тихо горюя, о том, что, как бы он не задерживался он из года в год, страшась явиться в город, ей все равно необходимо умирать. И как ни жги костры на радость вьюге, а Осень и Зима не будут вместе.
И только коробок обычных спичек Зима зачем-то прихватил с собой.
@темы: маленькие радости, репостинг, сказки